Мозаика рериховских событий

ВЛАДИМИР РОСОВ: МУЗЕЯ РЕРИХА КАК ТАКОВОГО НЕТ

НАТАЛИЯ ГОПАНЕНКО 08.10.2019

Рерихи обрели в музее Востока свой мемориальный уголок, который обставлен по образу их дома в долине Кулу в Индии. В комнате уютно разместились портреты четы Рерихов – Николая и Елены, их раритетные книги, картины, буддистские предметы, украшения.

Всё это великолепие обустроено под руководством куратора экспозиции – заведующего отделом «Наследие Рерихов» музея Востока, крупного учёного – историка и востоковеда Владимира Росова, с которым «Э-Вести» получили счастливую возможность поговорить о наследии Николая Константиновича.

НГ: Владимир Андреевич, вокруг Рериха в последнее время возникло очень много шума. Нас радует, что история с музейным собранием всё-таки закончилась. Постепенно всё возвращается на круги своя, и очень приятно, что Рерих к 145-летию обрёл свой кабинет в музее Востока. В некотором смысле это символизирует конец музейных скитаний?

Владимир Росов: Рерих – это, прежде всего, фигура Ренессанса, света, творческой энергии, поэтому как вы на него посмотрите, то вы и увидите. Конечно, Рерих для нас всех всегда остаётся светочем. И много перипетий вокруг его наследия возникает, наверное, потому что Рерих – носитель очень большого заряда духовной жизни. Вокруг света всегда появляется очень много теней, свет отбрасывает их. И борьба за музей, которая продолжается не один десяток лет, в какой-то мере естественна. Пока люди такие, какие они есть… Но наша задача – показать Рериха таким, каким он был и остаётся сейчас, показать лучшее в его образе – художника, общественного деятеля, настоящего творца.

Да, можно сказать, что какой-то этап борьбы завершился. Когда-то мемориальный кабинет был здесь, он просуществовал почти 40 лет, потом мы переехали в усадьбу Лопухиных. Два года музей находился там. Но, наверное, есть какие-то реальности, которые превыше нас. Музейный городок Пушкинского музея – дело серьёзное, наш Лопухинский особняк перешёл в юрисдикцию Пушкинского музея и теперь принадлежит ему. Мы же переехали на ВДНХ, обрели там павильон (№ 13), где Рериху свободно и легко дышится. А здесь мы восстановили мемориальный кабинет на совершенно новых принципах, с новыми идеями. Теперь и на ВДНХ, и здесь возникла стабильность. Но я думаю, что Рерих ещё весь впереди, весь в будущем. Вы знаете, ведь музея Рериха как такового нет… Николай Рерих требует большого музейного пространства. Когда-то в Нью-Йорке существовал музей Рериха – небоскреб в 29 этажей, где был представлен весь синтез искусства: и живопись, и музыка, и театр, и педагогика – всё так, как это видел Рерих, в синтезе. Он поэтому и создал такой музей в Нью-Йорке – огромный, там экспонировалось более 1000 картин, проводилась огромная культурная работа.

Великий человек, значительная, мирового плана фигура, и крупные задачи, которые он выдвигал в жизни, связаны не только с искусством, защитой культурных ценностей и памятников культуры. Здесь нужно напомнить о его геополитической деятельности по освоению Центральной Азии, по расширению физических границ России и её духовных границ – на ещё большие просторы. В соответствии с его замыслами и требуются какие-то другие пространства.

Мне кажется, что Мемориальный кабинет Рериха – это только начало. Вы говорите про завершение, а я бы сказал, что это только начало большого пути Рериха на родине. Музей его имени должен быть большой, настоящий, целиком посвящённый только Рериху.

НГ: Отмечены ли музеями, кроме Нью-Йорка, другие места творчества Рериха? Россия не проигрывает ли в этом плане на международной арене?

Владимир Росов: Вы знаете, в своё время Елена Ивановна, жена Николая Константиновича, записала даже в свой дневник, что придёт время, когда творчество Рериха (его книги и картины) покроет всю Россию. Это будет по-настоящему повод к духовному созреванию русской нации. По всей видимости, это происходит, потому что как Рериха ни притесняют, какая огромная борьба ни ведётся вокруг него, но Рерих уже обретает черты вечности. Ценности, которые он декларировал, которые он принёс с собой, – это вечные ценности, непреходящие.

Рерих мечтал, чтобы были музеи с его картинами. При жизни он создал не только музей в Нью-Йорке, был небольшой музей в Париже, в Белграде – сербский король Александр I Карагеоргиевич выделил комнату художнику в Белградском музее, там была небольшая экспозиция. Был первый музей русской эмиграции в Праге, основанный Валентином Фёдоровичем Булгаковым, последним секретарём Толстого, там разместился зал академика Николая Рериха. С середины 1930-х годов появился музей в Риге, он просуществовал практически до Второй мировой войны. Сейчас эта коллекция взята в Латвийский художественный музей, и там теперь отдельная экспозиция. Есть небольшой музей в Индии, в Кулу, где Рерихи жили. В их имении хранится коллекция из 30 гималайских этюдов. В предгорьях Гималаев Николай Константинович ушёл в иной мир и был кремирован на берегу священной реки Беас.

Есть ещё Бангалор, где Святослав Рерих, младший сын Николая Константиновича, тоже художник, основал художественную академию «Карнатака Читракала Паришатх». И там образовались два зала: один посвящён ему, а второй – творческому наследию его отца. В Бангалоре находится Венкатаппа галерея с коллекцией, которая была вывезена из имения Татгуни после его смерти, но теперь в Татгуни всё восстанавливается и создаётся музей Рериха, куда будет возвращено около 500 картин. Его планируется создать по принципу музея Ван-Гога. Рерихи присутствуют во всех странах мира, даже в Монголии. В Улан-Баторе открыт дом-музей русского художника.

Весь мир уже покрыт такими светочами, которые излучают красоту и гармонию, связанную с Рерихами. Эти точки света хранят память о Рерихе.

У нас и Русский музей имеет огромную коллекцию Рериха, около 300 работ, и Третьяковка. В Новосибирске 60 полотен. Но в музее Востока сейчас самая крупная коллекция – более 1000 картин и рисунков обоих Рерихов, Николая и Святослава.

В своё время, когда при советской власти было распределение шедевров по музеям, проводилась политика насыщения ими провинциальных музеев, Рериха разбросали по многим городам, по одной, две, три картины. В Нижнем Новгороде хранится коллекция, которую в 1926 году Николай Константинович, находясь в Москве, хотел передать в Третьяковскую галерею, но из-за каких-то формальностей дар не приняли. Картины как будто бы предложили Луначарскому, но после отъезда Рериха в Центральную Азию они оказались у Горького, их видели у него на даче в Горках. А после его смерти всё передано в Нижегородский государственный музей – эта коллекция включает одну из лучших серий, связанную с Востоком.

Так что предвидение Елены Ивановны о том, что Рерих и его произведения покроют Россию, похоже, пророчески исполняется. В будущем, я думаю, мы ещё увидим славу Рерихов.

НГ: Как наследие Рериха и его семьи, их музеи, пострадали во время революции?

Владимир Росов: Наследие Рерихов в России в революцию, можно сказать, не пострадало, за исключением, может быть, одного эпизода, который был в 1930-х годах.

Дело в том, что перед революцией Рерих только набирал силу, будучи директором Рисовальной школы Императорского Общества поощрения художеств, участвуя во многих выставках, особенно представляя «Мир искусства». Он был знаменитым художником-символистом, и его картины, конечно же, покупались. Даже самая первая, дипломная картина «Гонец» была приобретена для Третьяковской галереи.

Тот Рерих, которого мы знаем по живописи в традиционной академической манере, который писал Святую Русь, был мало представлен в музеях. В 1904 году всю свою русскую коллекцию, около 90 работ так называемой «архитектурной серии», он послал в Соединённые Штаты Америки, где была огромная выставка наших художников. К сожалению, организатор обанкротился, и картины не вернулись, они распроданы с аукциона. Тот Рерих как бы растворился в Америке. Потом эта коллекция была частично выкуплена Кэтрин Кемпбелл и передана ею в наш музей Востока. Но сам Рерих, с его возвышенными идеями, сюжетами картин и гармонией цвета, сформировался уже позже, будучи в эмиграции, когда покинул родину и путешествовал по Востоку. Он не пострадал в той мере, как кто-то из его собратьев-художников, быть может, пострадал. Просто из столичных музеев отдельные работы были посланы в другие музеи, в Армению (Ереван), в Омск, Ярославль, Кострому, на Украину, в Белоруссию. Но это уже другая история.

Рерих в 1930-е годы оказался в полосе гонений на русское искусство и на его лучшие произведения, созданные в период Модерна и Постмодерна. Он подвергся остракизму. В энциклопедии 1939 года его назвали символистом, мистиком и человеком несоветской культурной жизни. И был даже момент, когда в Академии художеств в Петербурге огромное его полотно (заготовка для росписи Ярославского вокзала в Москве) разрезали на куски и раздали студентам. Студенты практиковались на этих холстах, оторванных от большого полотна Рериха. Была настоящая трагедия, об этом писали в ленинградской «Красной газете».

Человек, который таким образом распорядился картиной, сам потом пострадал. Волна негодования поднялась в художественном мире, в культурной среде, ещё сильной дореволюционными традициями; её костяк, ядро составляли наши художники, которые не выехали за рубеж в эмиграцию. Им удалось соответствующим образом отреагировать. Человек, уничтоживший полотно, был изгнан из академии, справедливость восторжествовала, но утраченную работу не восстановить…

Однако в общем атмосфера была не такой, чтобы Рерих вернулся на родину. Он пытался приехать через Прибалтику в 1939 году, но разрешения не получил. В 1947 году также хотел вернуться домой с семьёй, посылал телеграммы Молотову и вёл переговоры, писал своему другу Грабарю, но, к сожалению, послевоенная атмосфера тоже не благоволила. Ему не удалось осуществить свой порыв, он умер в 1947-м. Супруга и дети потратили несколько лет на попытку вернуться, оформили документы на выезд в советском посольстве в Дели и даже перебрались из Кулу в Бомбей, сидели на чемоданах, упаковали тысячи картин, но им отказали. Елена Ивановна Рерих умерла в Индии в 1955 году. И только Юрий Николаевич, старший сын, известный востоковед, в 1957-м смог вернуться при поддержке всесильного Хрущева и начал активную деятельность, возрождая память об отце.

Юрий Рерих привез массу картин – около 700. Он безвозмездно распределил их в Русский музей, в Новосибирск, некоторые работы оставались в его квартире на Ленинском проспекте. Устраивались многочисленные выставки, лекции. Сын был рупором идей своего отца, всей семьи. Возрождение Рериха, о котором мы сегодня говорим, в полной мере произошло благодаря Юрию Николаевичу и его брату Святославу, который потом тоже приезжал из Индии в Россию, устраивал выставки, стал почётным членом Академии художеств и вернул наследие родителей на родину. Под его патронажем создавался мемориальный кабинет Николая Рериха в музее Востока.

Благодаря всему этому сегодня Рерих стал частью нашей культуры.

НГ: Скажите, потомки принимали участие в создании кабинета?

Владимир Росов: У Рерихов прямых потомков не было. Есть боковые ветви Елены Ивановны – вот Вера Евгеньевна Голенищева-Кутузова, которая здесь раньше работала. Она является сегодня единственным потомком, близким к семье Рерихов.