Росов Владимир

В.А.Росов

КАШГАРСКИЙ ДОКТОР А.Ф.ЯЛОВЕНКО

Забытая могила на склонах Гималаев


Российская эмиграция знает немало великих имён. Историческая наука воздала им должное. Однако значительное число наших соотечественников, возможно, меньшего масштаба личности, оказавшихся за пределами России вследствие революционных событий 1917 года, не известно ни учёным, ни широкой массе. Зачастую эти люди составляют тот самый слой, который сформировал в целом культуру Русского зарубежья. Многие эмигранты в течение всей жизни пытались вернуться на родину. Им удалось приехать в Советский Союз на волне патриотических настроений после второй мировой войны. Других возвращали силой, например, из Китая, Италии, Австрии, Чехословакии. А некоторые так и остались за границей, украсив своими могилами чужую землю.

Настоящая публикация посвящена одному из рядовых эмигрантов – врачу Антону Фёдоровичу Яловенко (1885-1956), прожившему в Китайском Туркестане (Синьцзян) и в Индии более сорока лет. Интерес к его личности возрастает в связи с тем, что он был не просто нашим соотечественником, колесившим по Азии, а являлся семейным врачом Рерихов. Близость к этой великой семье стала для доктора Яловенко в каком-то смысле трагедией. Он так и не смог получить советское гражданство, хотя трижды обращался в комиссию по репатриации при Совете министров СССР. Все перипетии, связанные с попыткой его возвращения, имеют социальные корни и обусловлены тиранией власти. Об этом и пойдёт речь в данной статье. Она подготовлена на основе материалов из Архива внешней политики РФ и музея Николая Рериха в Нью-Йорке.


* * *

В октябре 1936 года к Рерихам в Наггар (Пенджаб, Британская Индия) приехал русский доктор А.Ф.Яловенко. Он давно уже скитался по Гималаям, жил некоторое время в Шринагаре, в индийском Кашмире. И, узнав из газет о местонахождении художника Николая Константиновича Рериха, решил навестить его в долине Кулу и засвидетельствовать своё почтение. Они познакомились в Китайском Туркестане в феврале 1926-го, когда экспедиция Рериха пересекла Малый Тибет и расположилась на отдых в пункте Кашгар1. По приезде Яловенко в Наггар Рерих предложил ему должность домашнего врача. Там, в гималайских предгорьях, Антон Фёдорович провёл последние двадцать лет своей жизни.

Судьба этого человека, ставшего семейным доктором Рерихов, складывалась необычно. Во всяком случае, не так, как она складывалась у большинства эмигрантов, покинувших Россию. Вот только некоторые штрихи его биографии. Антон Фёдорович родился 15 августа 1885 года в семье зажиточного крестьянина Фёдора Михайловича Яловенко, в слободке Зимовенка Курской губернии (теперь – Белгородская область). У него было шесть братьев и две сестры. В 12 лет он окончил четыре класса земской школы с похвальным листом и поступил в Школу садовых рабочих, организованную известным садоводом М.А.Перротте в селе Дмитровка Корочанского уезда. По окончании учёбы, как лучший выпускник, был оставлен при Школе для пополнения знаний. Затем работал садовым рабочим в харьковских садоводствах Грикке, Кабештова и Кирсона. Осенью 1906 года Яловенко призвали на действительную военную службу в 12-й Туркестанский стрелковый батальон. Через год он был откомандирован в школу ротных фельдшеров, располагавшуюся при местном лазарете г. Скобелева (теперь Фергана), которую окончил с высшими отметками. После учёбы остался при лазарете для дальнейшей медицинской специализации. В конце 1911 года его пригласили работать в Китайский Туркестан, на должность фельдшера при амбулатории Российского генерального консульства в Кашгаре, куда он отбыл 1 января 1912 года. Получая повышения по службе, Яловенко со временем был зачислен в штат Министерства иностранных дел и прослужил в Кашгаре до сентября 1920 года, когда Российское генеральное консульство закрылось в связи со сменой власти в России.

С этого момента началась скитальческая жизнь вне родины. А.Ф.Яловенко, единственный из консульских чинов, остался в Кашгаре, и на него легла ответственность по сбережению богатого государственного имущества. После соответствующих распоряжений российского посланника из Пекина всё имущество было передано китайским властям, и тут же Антон Фёдорович был назначен заведующим охраной Консульства. Эту должность он исполнял вплоть до прибытия нового генерального консула СССР М.Ф.Думписа в сентябре 1925 года. В течение пяти лет ему пришлось охранять не только имущество, но и здания, и фруктовый сад, посаженный им своими руками. Начиная с 1915 года, Яловенко высадил больше тысячи кустарников, декоративных и плодовых саженцев. До тех пор пока он не обустроил территорию, она представляла собой обширное поле люцерны. Со временем цветение абрикосовых и грушевых деревьев превратило российское консульство в настоящий оазис среди пустынных нагорий. Наибольшая опасность консульству, представлявшему собой комплекс европейских зданий, угрожала в середине 1920-х годов со стороны китайский войск после убийства губернатора провинции Ма-Титая. Вооруженные отряды генерала Ма-Шао-ву ворвались в город, и только благодаря специальности врача (солдаты нуждались в лечении после боёв) удалось отстоять имущество от разграбления.

С закрытием консульства А.Ф.Яловенко и его жена оказались без средств существования. Доктору пришлось обратиться к российскому посланнику в Пекине, чтобы тот разрешил воспользоваться для врачебной практики инвентарём и медикаментами, оставшимися в консульской амбулатории. Такое разрешение было получено. После назначения нового советского консула, с осени 1925 года Яловенко продолжал оказывать медицинскую помощь служащим консульства и торгпредства. Большинство сотрудников, прибывших в Кашгар, не знало языка, местных обычаев и порядков, поэтому им понадобились советы доктора, слывшего уже старожилом. Антон Фёдорович с первых же дней начал помогать секретарю консульства Н.А.Киселёву в организации хозяйства, а именно: найме служащих, закупке стройматериалов, найме рабочих для ремонта зданий, заготовке дров, организации питания и в других делах, вплоть до мелочей. Яловенко пытается выехать в Советскую Россию. Он подаёт заявление Думпису с просьбой разрешить вернуться на родину вместе с женой для лечения её суставного ревматизма. Три года прошло в ожидании ответа, пока выяснилось, что всё это время заявление пролежало без движения в столе у консула.

В 1929 году жена А.Ф.Яловенко умерла, и он уехал в Европу. Требовалось сменить обстановку и восстановить расшатанное здоровье. В Париже доктор практиковал в двух госпиталях, пополняя свои знания и осваивая современные методы лечения. В Институте Пастера проводил лабораторные опыты и изучал новые реакции болезней. В конце 1930-го он снова вернулся в Кашгар для продолжения врачебной практики. Там была открыта небольшая частная амбулатория. Однако вскоре спокойной жизни пришёл конец.

В конце 1932 года в Синьцзяне вспыхнуло мусульманское восстание, и в начале 1933-го оно докатилось до Кашгарского даотайства. В марте Яловенко по просьбе китайских властей отправился на фронт для оказания помощи раненым и больным солдатам. После взятия повстанцами Кашгара пришлось работать несколько месяцев в мусульманском госпитале. Из-за разногласий с руководством госпиталя местная газета выступила против него с клеветническими обвинениями. Причина конфликта состояла в том, что басмачи обложили госпиталь чрезмерными налогами, и доктор воспротивился этим поборам. Газета заклеймила Яловенко в «преданности китайской власти и страстной ненависти к мусульманам»2. В августе 1933 года амбулатория и квартира доктора были разгромлены так называемой «андижанской ротой». Антон Фёдорович покинул Кашгар и отправился в Индию в надежде переждать там трудные времена.

Будучи в Индии, доктор Яловенко некоторое время путешествовал по Кашмиру. Он намеревался попасть в Тибет, посетить дворец Далай-лам в Лхасе и, быть может, остаться там, чтобы освоить древние системы тибетской медицины. К сожалению, этот план не удалось осуществить, поскольку вся область Гималаев контролировалась англичанами. Вот выдержка из его более позднего письма: «Мечтал пробраться в Лхасу, но в те времена властители Индии, т.е. англичане, мне не дали разрешения. Была попытка пробраться в Непал, но тоже, благодаря этим мореплавателям, потерпел фиаско»3. В 1933 году в Шринагаре, старинном и главном центре Кашмира, доктор Яловенко, так же, как и в Кашгаре, открыл свою амбулаторию. Помимо лечебной практики, он занялся пчеловодством. Эта деятельность давала по местным меркам ощутимый доход. Трёхфунтовая банка мёда стоила у него одну рупию. (Для сравнения следует заметить, что месячное жалованье садовника равнялось тогда 25-ти рупиям.) Через три года проживания в Кашмире Антон Фёдорович решил разыскать художника Рериха.

Итак, А.Ф.Яловенко оказался в Кулу. У него не было намерений долго задерживаться в предгорьях Гималаев. В 1938 году он подаёт прошение генеральному консулу СССР в Кашгаре с просьбой помочь ему вернуться в Китайский Туркестан, чтобы уже оттуда ходатайствовать о приёме в советское гражданство. В консульском архиве хранились все необходимые сведения на доктора, поэтому была надежда на благополучный исход дела. Такое предприятие ему казалось значительно более лёгким, чем, например, подавать прошение из Афганистана. В Кашгаре на Яловенко имелось досье и это, казалось бы, облегчало возвращение на «родное пепелище», как любил выражаться доктор. Никакого ответа из советского консульства не последовало.

Одновременно и Рерихи пытались добиться разрешения на въезд в Советский Союз. Они обратились за визами в том же 38-м году через советское торгпредство в Риге. Им оказывали помощь члены Латвийского общества Н.К.Рериха. Однако эти усилия тоже оказались безрезультатными. Пришлось устраивать жизнь в гималайской обители и ждать новых возможностей. Для доктора Яловенко проживание в долине Кулу было достаточно «комфортным». Он стал полноправным членом семьи Рерихов, наравне с секретарём В.А.Шибаевым и домработницами, сёстрами Людмилой и Раей Богдановыми, которых ещё девочками взяли на службу в Монголии, в Урге, во время подготовки Тибетской экспедиции 1927-28 годов. Впоследствии Антон Фёдорович писал в своей автобиографии: «Н.К.Рерих принял меня очень любезно и гостеприимно, как и подобает всякому чисто русскому человеку»4. В имении ему было выделено жилье в одном из домов, носившем название «Аркадия» (дома, построенные в английском стиле, имели имена собственные). Рерихи жили в двухэтажном особняке «Холл».

Помимо должности домашнего врача, в Наггаре для А.Ф.Яловенко открывалось ещё одно поле деятельности, связанное с садоводством. Он также охотно выполнял разнообразные поручения по хозяйству, которые требовали отдалённых поездок в Лахор и Амритсар. Но самым увлекательным для него занятием оставалось пчеловодство. Доктор организовал в имении пасеку, расставив ульи на площадке невдалеке от «Аркадии». Небольшая частная компания называлась «A.T.Yalovenko Bee Farm». Она даже имела свою символику. Логотип разработал Н.К.Рерих. На фоне белой горы, имеющей три вершины, вычерчена тёмно-синяя надпись: «Чистый гималайский мёд». Фактически, это была уже готовая маркировка. Мёд продавался в кувшинах со специальными этикетками, украшенными рериховским рисунком. Продукция фермы шла в окрестные селения, в отдалённые крупные города и даже в Кашмир: «Мёд доктора Яловенко – это чистый продукт, и он продаёт его в Кашмире гостям из Европы...»5. Небольшие партии реализовывались в сети лахорских магазинов и в полковых офицерских столовых. Продажа мёда также осуществлялась в лечебные учреждения. Так, например, в апреле 1937 года Яловенко договорился о поставках с доктором Шулер6, главой Миссионерского госпиталя в Лахоре (Mission Hospital).

Доктора Яловенко привлекает широкий масштаб работы в области медицины. Он пытается поступить на службу в один из госпиталей Пенджаба (северо-восточная Индия) и в январе 1942 года обращается с прошением к инспектору гражданских госпиталей в Лахоре, полковнику Баручи. Тот, в свою очередь, пересылает документы в Главное управление медицинских служащих в Дели. Несколько месяцев ожидания не дают результата. Подозрительное отношение к выходцам из России со стороны англичан накладывает отпечаток и на судьбу А.Ф.Яловенко. И это невзирая на то, что между Англией и Советским Союзом шли переговоры об открытии второго фронта в Европе. Фактически обе страны являлись союзниками в войне с Германией, но такое положение никак не коснулось русских эмигрантов, проживавших в Британской Индии. Приведём несколько суждений из письма доктора Яловенко от 11 февраля 1942 года: «Конечно, трудно ожидать благоприятных результатов при нашей национальности, но, может быть, в связи известных обстоятельств и удастся что-либо получить, но боюсь, что предложат гроши и местечко где-либо в адской жаре... Но мне бы очень хотелось узнать конец этого начинания, это бы показало к нам то или другое отношение, хотя мы его и так прекрасно знаем»7. Язык этого письма сдержанный и рассчитан на условия британской цензуры. Оказалось невозможным получить работу даже в каком-нибудь отдалённом медицинском пункте, уже не говоря о престижном госпитале.

Среди документов, поданных инспектору госпиталей Пенджаба, имеется один, который даёт представление о жизненном кредо доктора Яловенко. В нём перечислены желаемые условия, выдвинутые для службы в медицинском учреждении. Пункты этого списка говорят об основательности подхода к медицинской практике, о требовательности к экспериментальной работе и об уважении местных, культурных традиций: «1) подходящие климатические условия; 2) желательно иметь госпиталь со станционными больными и амбулаторным приёмом; 3) было бы хорошо при госпитале иметь хотя бы небольшую операционную комнату с приличным инвентарём и инструментарием; 4) желательно иметь хотя бы небольшую лабораторию; 5) очень хотелось бы иметь помощников, знающих хорошо английский и местный язык; 6) приятно было бы иметь хотя бы небольшое интеллигентное индусское общество; 7) очень бы хотелось, прежде чем отправляться на место назначения, поработать месяц другой при большем госпитале, для ознакомления с новостями медицины за последние десять лет»8.

После отказа, полученного от британских властей, доктор Яловенко решает действовать самостоятельно. Впрочем, ещё раньше, как только были поданы документы в Инспекцию гражданских госпиталей, Антон Фёдорович уже задумал обустроить собственное медицинское учреждение. Он признавался: «Мои дни в Наггаре сочтены. Если мне не удастся устроиться на службу в Пенджабе... я переселюсь в Калимпонг»9. Действительно, в марте 1942-го доктор Яловенко приезжает в восточную Индию, в небольшое местечко Калимпонг, расположенное в Гималаях. У него появляется возможность реализовать программу, изложенную чуть выше. Сначала он посещает христианские миссии и монастыри, при которых обустроены госпитали. Некоторые из них имели хирургические отделения и лепрозории. Знакомится с работой врачей. Наконец, сам открывает амбулаторию и аптеку и начинает лечить местное население (не только индийцев, но и тибетцев, и китайцев). На первых порах имеется ощутимый успех. Из письма Рерихам в Наггар: «В общем, дела не плохи, я не рассчитывал на такой успех с первых же дней... Постепенно украшаю свой уголок. Выписал небольшой запас медикаментов и принадлежностей для аптеки. Всё это уже за благоприобретённые»10. Амбулатория с аптекой работают в Калимпонге круглосуточно.

Этот район Индии для доктора Яловенко оказался особенно привлекателен, поскольку он граничит с Тибетом. Близость к Лхасе, по-видимому, начала будить в нём какие-то старые надежды. Он налаживает дружеские связи с британской элитой, врачами и отставными военными. Восхищается коллекцией буддийской бронзы, принадлежащей доктору Грамму, и слушает рассказы о заоблачной Лхасе из уст мистера Макдональда. Однако со временем светское общество перестаёт его интересовать. Больше волнует то, что происходит в России, на фронтах великой отечественной войны. И сильным диссонансом выступает окружающая жизнь с её мелкими, материальными заботами. Душевное состояние Антона Фёдоровича, как нельзя лучше, передаёт цитата из письма к Рерихам от 5 июля 1942 года: «Страшно болею о родине, а особенно стало больно после падения Севастополя и страшных боёв в тех местах, где я родился и провёл своё счастливое детство. Печально, что здесь некому рассказать о своих переживаниях, так как все заняты лишь одной наживой и больше ничем не интересуются»11.

Невзирая на то, что дела в Калимпонге идут успешно, доктор Яловенко решает возвратиться к Рерихам. Магнетизм Кулу влечёт его обратно в долину. Через год, весной 1943-го, он снова заступает на должность семейного врача и водворяется в «Аркадии». Произошёл перелом в великой отечественной войне, и вся русская колония из Наггара всерьёз думает о возвращении в Советский Союз. Н.К.Рерих пишет ряд картин, в которых отражается его патриотический настрой, – «Партизаны», «Богатыри проснулись», «Огни усилий», «Победа» и др. Апофеоз творческой мысли художника выражен идеей служения Высшему. В первую половину 1940-х годов он обращается к сюжету известной работы, написанной десятью годами ранее: «Ныне Силы Небесные с нами невидимо служат», и создаёт два варианта картины (1941, 1944), символизируя таким образом победу в войне с фашизмом. Приведённые факты свидетельствуют об атмосфере, царившей в имении Рерихов. С окончанием войны А.Ф.Яловенко начинает интересоваться обстановкой в русском Туркестане, намереваясь репатриироваться в места, хорошо знакомые ему по воинской службе. Неожиданно в декабре 1947 года в сборах на родину умирает Н.К.Рерих.

Жена художника Елена Ивановна Рерих и её старший сын, известный востоковед Юрий Николаевич Рерих подают прошение на принятие их в советское гражданство. К ним присоединяются Яловенко и Богдановы в качестве членов семьи. (Младший сын Рерихов, Святослав Николаевич, будучи талантливым портретистом, решил остаться в Индии; он был женат на знаменитой индийской киноактрисе Девике Чаудхури.) Как раз в конце 1947 года в Дели официально открылось посольство СССР. И большая «семья», упаковав вещи и рериховские картины, выехала из Наггара.

В начале февраля 1948-го и Рерихи, и Яловенко заполняют заявления-анкеты и подают документы в советское посольство. Там им обещают скорый отъезд, в течение одного или двух ближайших месяцев. Все вместе они переезжают из Дели в Кхандалу, в окрестности Бомбея, откуда должен отправиться пароход на Одессу. К тому же в Кхандале более мягкий приморский климат по сравнению с континентальной Индией. Ожидание растягивается на целый год. Доктор Яловенко поступает «на стажировку» и восемь месяцев работает в бомбейских госпиталях, повышая свою квалификацию под руководством ведущих индийских врачей. Вот описание этого периода его жизни в письме к родным в Ленинград: «Многое мне дала эта практика, в особенности хирургия. Там же я познакомился с прекрасной работой на моей Родине, особенно по хирургии, за которой весь мир следит с большим вниманием... Горжусь, что я русский»12.

Осенью 1948 года из посольства в Дели, по сообщению С.Н.Рериха, стали доходить известия, что ситуация с возвращением осложнилась. За Е.И.Рерих закрепился ярлык «теософа»13, поскольку ещё в конце 1930-х годов в независимой Латвии вышла в свет в её переводе с английского языка книга Е.П.Блаватской «Тайная Доктрина». А само Латвийское общество Н.К.Рериха после ввода советских войск в Латвию в 1940-м было закрыто. Таким образом, возникли непреодолимые идеологические барьеры на пути домой из эмиграции. Вопрос о советском гражданстве и визе для А.Ф.Яловенко ещё раз поднимается в Дели в связи с запросом Министерства иностранных дел СССР. Доктору предлагают ходатайствовать перед Верховным советом индивидуально, не связывая себя с Рерихами. Однако он отказывается от такого шага. Из «Заключения» посольства от 19 октября 1948 года, направленного в Консульское управление МИД: «Яловенко А.Ф. возвратится в СССР в том случае, если будет разрешено возвращение Елены Рерих»14. И хотя консульский отдел посольства в Дели поддержал ходатайство Яловенко о приёме в советское гражданство, никаких решений из Москвы не последовало.

После года ожиданий, в феврале 1949-го, Е.И.Рерих вместе со старшим сыном и сёстрами Богдановыми уезжает на жительство в Калимпонг, а доктор Яловенко возвращается в долину Кулу. Он принимает предложение занять должность управляющего и садовника имения Рерихов с жалованьем 150 рупий в месяц. Отныне в его обязанности вменяется сохранение семейного дома. (Для Е.И.Рерих психологически тяжело было оставаться в доме, где умер её муж, поэтому она жила в Калимпонге, а С.Н.Рерих имел своё имение на юге Индии, в Бангалоре.) В это время в северо-восточной Индии вспыхивают частые конфликты между индусами и мусульманами, и жильё часто повергается разграблению и сожжению. Постепенно жизнь входит в своё прежнее русло. А.Ф.Яловенко и С.Н.Рерих организовывают в имении фруктовый бизнес. Святослав Николаевич из Бангалора даёт инструкции доктору: «Насчёт сушки яблок. Я всюду ищу машинки, которые бы быстро и хорошо очищали яблоки. Мы когда-то их сушили на верандах “Аркадии”, у меня в студии и т.д. Прямо на верёвках, выходило прекрасно. Надо будет сорганизовать»15. В первый же год удаётся достичь кое-каких результатов. На продажу в Дели уже летом 1949 года была отправлена партия яблок, груш и абрикосов. Одних только яблок 250 ящиков.

В апреле 1951 года доктору Яловенко из советского посольства приходит уведомление в том, что его ходатайство на получение гражданства отклонено. Причём уведомление персонально ему одному. Рерихи так и не получили никакого ответа (вплоть до смерти Елены Ивановны, последовавшей в октябре 1955-го). Официальный отказ дал возможность повторного заявления на репатриацию, которое последовало 22 марта 1952 года. На этот раз А.Ф.Яловенко, поставленный в условия жёсткого выбора, пытается разъяснить свою гражданскую позицию и покаяться в ошибках, которые он не совершал. Это можно объяснить только отчаяньем, возникающим у человека, во что бы то ни стало стремящимся вернуться на родину. В «чистосердечной автобиографии» он подробно описывает свою жизнь в Китайском Туркестане и в Индии, ищет причины отказа, чтобы сыграть на опережение. Приведём выдержку из этой автобиографии, важную для понимания ситуации в целом:

«Я никогда не думал, что моя просьба будет отклонена, и не могу представить, в чём же я виноват перед Родиной. Часто мне приходит на мысль, не зачислили ли меня в семейство Н.К.Рериха, которого, я слышал, обвиняют в каком-то мистицизме... Одно я знаю, что Н.К.Рерих был верующим человеком и чего-то искал в этой области, но чтобы он был противник современной идеологии своей Родины, я никогда от него не слышал. Знаю одно, что его белая эмиграция считала, если не коммунистом, то, во всяком случае, сочувствующим идеологии на Родине. Что касается госпожи Рерих, то я должен сказать, что она больной человек. Она больна нервной болезнью, которая называется “эпилептическая аура”. Лица, страдающие этой болезнью, часто слышат какой-то невидимый голос и видят какие-то предметы. Зная его глубокую привязанность, вернее, любовь к своей жене, и благодаря его мягкосердию, он часто подпадал под её влияние и даже иногда верил в её сверхъестественные способности... Знаю одно, что Н.К.Рерих был большой патриот и всё время думал подать просьбу о возвращении его и семейства на Родину, но опять-таки отсутствие нашего представителя в Индии его удерживало. Оба его сына такие же патриоты, и особенно старший Юрий Николаевич. Он готов был стать в ряды армии простым солдатом в последнюю войну с Германией, но его просьба была, насколько я помню, также отклонена. Из этого Вы можете заключить, что никакого мистицизма здесь нет, а особенно у девушек Богдановых и лично у меня»16.

В устах А.Ф.Яловенко подобные оценки достаточно субъективны. Они больше похожи на социальный заказ. Доктор смешивает лояльность Рериха к коммунистам и его веру в сверхъестественное, это вряд ли могло дать желаемый результат. При господствующей в Советском Союзе атеистической идеологии такая «откровенная» исповедь только усложнила положение с репатриацией. Справедливости ради, надо заметить, что А.Ф.Яловенко по своему медицинскому образованию был фельдшер и аптекарь, точнее, доктор-самоучка без достаточной врачебной квалификации и практики. И вряд ли он мог оценить передовые достижения научной мысли в области парапсихологии. Этой проблемой, например, с конца 1930-х годов в США занимались целые институты, и сегодня горизонт науки в познании тонкой реальности постоянно расширяется. А мнение доктора о «болезни» Е.И.Рерих выглядит просто духовно незрелым, если учесть, что с её именем связано создание философско-этического учения «Живой этики», которое признано частью мирового культурного наследия.

Менее чем через год, 27 февраля 1953-го повторное ходатайство А.Ф.Яловенко было отклонено. Комиссия по восстановлении в гражданстве вынесла своё решение накануне смерти И.В.Сталина. Последующие политические изменения в СССР снова дали надежду на благоприятный исход. Ещё через полтора года доктор Яловенко подаёт третье заявление. После чего решает напрямую обратиться к высшему руководству советского государства. Ему сопутствует благоприятный случай. В ноябре 1955 года состоялся визит в Индию Н.А.Булганина и Н.С.Хрущёва. К подготовке этого визита индийское правительство привлекло С.Н.Рериха. Он сопровождал высоких гостей в Бангалоре и Калькутте. И поэтому в личном общении смог обсудить с Булганиным возможность возвращения на родину его брата Ю.Н.Рериха и сестёр Богдановых. (К тому времени Е.И.Рерих уже умерла.) Он также передал в руки советскому руководителю письмо А.Ф.Яловенко. По стилю оно напоминает не просьбу, а возглас отчаяния. Вот текст письма от 25 ноября 1955 года, с небольшими сокращениями:

«Глубокоуважаемый Николай Александрович. Простите меня за дерзость, что я нарушаю законность в отношении подачи просьб, но следуя совету Великого Ильича и М.И.Калинина, которые говорили: что каждый гражданин Советского Союза имеет право и возможность обращаться лично или письменно ко мне, если он имеет в этом нужду. Пользуясь этим благородным советом, я обращаюсь к Вам как к русскому человеку, который скорее поймёт меня как русского. Три раза я возбуждал ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР, через наше Посольство в Дели, о восстановлении меня в гражданстве и выдаче мне визы на возвращение на Родину. Два раза меня уведомили, что моя просьба отклонена, а на третью вообще не последовало ответа...

Искренне заверяю Вас, что я никогда не был ни активным, ни пассивным врагом своей Родины и её Правительства. Готов подвергнуться законному наказанию, если я это заслужил, но сердечно прошу Вас, Глубокоуважаемый Николай Александрович, дать мне возможность увидеть свою Родину, обнять своих родных братьев, сестёр и старых друзей. Ещё раз прошу извинить меня за беспокойство, но верю, что Ваше русское добродушие и сердечность дадут мне возможность избавиться от более чем сорокалетнего скитания по чужим странам»17.

После обращения к Н.А.Булганину с просьбой о репатриации государственная машина заработала более эффективно. В течение года просьба А.Ф.Яловенко, а чуть позже и Ю.Н.Рериха, была рассмотрена и принято положительное решение. Начальник консульского управления МИД А.П.Власов сообщил в Индию заявителю, что «Указом Верховного Совета СССР от 31.XII.1955 года Ваше ходатайство о приёме в гражданство СССР удовлетворено»18. В феврале 56-го доктор получил извещение из посольства. Однако получение разрешения на въезд его «не особенно радовало», поскольку местом поселения определили не Туркестан, как он просил, а Курскую область. И всё-таки Яловенко начал собираться к возвращению на родину. В ожидании советского паспорта в конце марта 1956 года его настигла смерть от сердечного приступа. Посланный заграничный паспорт дважды возвращался в посольство в Дели из-за отсутствия адресата. К розыскам был подключен даже Муниципалитет административного центра Кулу, обнаруживший могилу доктора А.Ф.Яловенко на нижней площадке имения, там, где в своё время кремировали и тело Н.К.Рериха. Позже останки были перенесены вверх, в окрестности «Аркадии», и захоронены на гималайском склоне.




Примечания:


1. См.: Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. М.: Сфера,1999. С.247; Николай Рерих. Листы дневника. Т. II: 1936-1941. М.: МЦР, 1995. С. 145.

2. Яловенко А.Ф. Автобиография. 22 марта 1952 г. – Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Фонд 50-г (Консульского управления). Опись 9. Папка 860. Портфель 17. Лист 9. – Машинопись. Дело «Николай Константинович Рерих».

3. Яловенко А.Ф. Письмо П.И.Сапоненко, 23 ноября 1949 г. – Архив П.И.Сапоненко (Санкт-Петербург). Цит. по: Крылов П.И. Доктор Яловенко // Новая эпоха. – 1999. - № 1 (20). – С. 133.

4. Яловенко А.Ф. Автобиография. 30 ноября 1954 г. – АВП РФ. Ф. 50-г. Оп. 9. Пап. 860. Порт. 17. Л. 19. – Машинопись.

5. Рерих Ю.Н. Письмо А.Е.Махону, 10.02.1937. – Юрий Николаевич Рерих. Письма. Т. 2: 1936-1960. М.: МЦР, 2002. С. 129.

6. Roerich G.N. The Letter to Colonel A.E.Mahon, 11th April 1937. – Российский центр науки и культуры (Дели, Индия). – Ф. 1. Оп. 13. Ед. хр. 192. Л. 1об. – Машинопись. Архив РЦНК, являвшийся частью бывшего архива Института Гималайских исследований «Урусвати», в 1999 г. передан Международному центру Рерихов (Москва). Новая нумерация фондов, описей и дел неизвестна.

7. Яловенко А.Ф. Письмо С.Н.Рериху, 11.02.1942. – Архив музея Николая Рериха, Нью-Йорк (МНР). – Машинопись. Л. 1-1об.

8. Яловенко А.Ф. [Предложения инспектору гражданских госпиталей в Лахоре полковнику Баручи. 1942]. – Там же. – Машинопись. Л. 1.

9. Яловенко А.Ф. Письмо С.Н.Рериху, 06.01.1942. – Там же. – Машинопись. Л. 1.

10. Яловенко А.Ф. Письмо С.Н.Рериху, 05.07.1942. – Там же. – Машинопись. Л. 1об.

11. Там же.

12. Яловенко А.Ф. Письмо П.И.Сапоненко, [1949] – Архив П.И.Сапоненко. Цит. по: Крылов П.И. Доктор Яловенко // Новая эпоха. – 1999. - № 1 (20). – С. 134.

13. См.: Рерих С.Н. Письмо Ю.Н.Рериху, 09.09.1948. – Святослав Николаевич Рерих. Письма. Т. 1: 1912-1952. М.: МЦР, 2004. С. 326.

14. Куртгельдыев М., драгоман консульского отдела посольства СССР в Индии. Заключение [Яловенко Антон Фёдорович], 19.10.1948. – АВП РФ. Ф. 50-г. Оп. 9. Пап. 860. Порт. 17. Л. 24. – Машинопись.

15. Рерих С.Н. Письмо А.Ф.Яловенко, 19.02.1949. – Святослав Николаевич Рерих. Письма. Т. 1. М., 2004. С. 355.

16. Яловенко А.Ф. Автобиография. 22 марта 1952 г. – АВП РФ. Ф. 50-г. Оп. 9. Пап. 860. Порт. 17. Л. 11-12. – Машинопись.

17. Яловенко А.Ф. Письмо А.Н.Булганину, 25.11.1955 – Там же. Л. 3. – Машинопись.

18. Власов А., начальник Консульского управления МИД СССР. Письмо в консульский отдел посольства СССР в Индии, А.Ф.Яловенко. 9 января 1956 г. – Там же. Л. 17. – Машинопись.



Опубликовано с сокращениями: журнал «Дельфис». 2008. № 3. С. 21-26.